Улла Лундквист
Шведские книги для подростков:
Тенденции в реалистической прозе последних десятилетий
Когда я была подростком, еще не существовало специальных книг для моих сверстников. Конечно, были детские книги. Я принадлежу к поколению, ставшему свидетелем рождения в Швеции новой своеобычной детской литературы.: Пеппи Длинный Чулок появилась в 1945 году, как раз когда я пошла в школу. Детские книги делились в те времена на книжки для мальчиков и книжки для девочек, и разница между ними была огромная. Интересно, что девочки очень часто с наслаждением читали книжки для мальчиков, замирая от ужаса и упиваясь приключениями, но могу вас уверить, любой мальчишка со стыда бы сгорел, застань его кто-нибудь за чтением «Длинноногого дядюшки» или «Маленьких женщин». Я прочитала горы девчоночьих книжек, как шведских, так и переводных, в основном английских. Время от времени я бралась и за романы для мальчиков и тоже прочла немало. Если попытаться кратко сформулировать, чем различались эти книги, то следует сказать то, что в книгах для мальчиков события происходят вне стен дома, на природе, в то время как книги для девочек пропитаны домашним уютом. Теперь, читая лекции студентам, я всегда повторяю эту фразу, как основной тезис.
Любой знакомый с классическими романами, такими как "Том Сойер" или "Аня из Зеленых Мезонинов", случись ему прочитать современный подростковый роман обратит внимание на то, что этот литературный жанр больше унаследовал от Анны, чем от Тома. С момента своего появления подростковый роман обращается прежде сего к темам взаимоотношений в семье, между родственниками, друзьями, влюбленными, исследуя чувства, а не поступки, пренебрегая романтикой приключений в лесах и на море. Исследователи из разных стран считают появившийся в 1951 году роман Сэлинджера "Над пропастью во ржи" родоначальником жанра.
Я уверена, что всем вам знаком термин “джинсовая проза”(1) , предложенный югославским критиком Александером Флейкером в 1975 году. Герой “джинсовой прозы” по Флейкеру отличается особой манерой поведения, он ведет рассказ на сленге городских подростков, подвергает переоценке традиционные общественные и культурные ценности. Это интернациональное явление, распространенное на Западе, где в 50-60-е годы подростки начали критиковать устои и правила, утвержденные теми, кого прежде считали “старшими и мудрейшими". Именно этим занимался Холден Колфилд — герой Сэлинджера, а также герои романа писателя из ГДР Ульриха Пленцдорфа "Новые страдания молодого В"(2), 1973, и повести Василия Аксенова “Звездный билет”. Основная тема “джинсовой прозы” — поиски неустроенным эгоцентричным подростком-одиночкой своего места в жизни. Повествование ведется от первого лица, как правило герой — юноша. В большинстве случаев, произведения этого жанра, созданные в Швеции, принадлежат перу авторов-мужчин. Если вы спросите меня, почему, я, пожалуй, не смогу дать внятного объяснения. Впрочем, попытаемся вернуться на несколько десятилетий назад, во времена зарождения жанра в шведской литературе.
Я начну с 60-х — современный подростковый роман появился именно тогда, когда я начинала свою карьеру школьной учительницы. Нельзя сказать, что шведская литература снискала мировое признание, страна у нас маленькая и язык малораспространенный. Когда я, путешествуя по Европе, представляюсь, как шведка, то часто слышу: “Ах, да, у вас ведь выпускают такие замечательные часы!”, а то и того чище: “Как замечательно, мой папа был в Копенгагене в 50-е годы”. Я не шовинистка, но я все же не хочу выдавать себя ни за швейцарку, ни за датчанку, поэтому я пытаюсь напомнить моим новым знакомым имена Августа Стринберга, Сельмы Лагерлеф и Астрид Линдгрен, надеясь, что хоть это их проймет, но, увы, чаще я добиваюсь успеха, упомянув Грету Гарбо, Ингмара Бергмана или Бьерна Борга.
Но все же, в области детской литературы, Швеция сумела завоевать себе признание. Что же касается подростковой литературы, перемены в общественной жизни в моей стране после Второй мировой войны оказали решающее воздействие на ее развитие, в первую очередь школьная реформа 50-60-х гг. До шестидесятых большинство детей покидало школу в 14-15 лет, в то время, как сейчас, почти все они посещают школу до 18 лет. По умственному и физическому развитию это уже взрослые люди, но экономически они еще зависят от родителей. Такое затянувшееся отрочество определило появление иного типа литературы, чем романы для мальчиков и девочек предшествующих десятилетий. “Новые” подростки нуждаются в книгах, где бы автор обращался к ним не свысока, поучая, а на равных, с пониманием. Дорогу проторили два романа, изначально написанные для взрослых — истории отверженных подростков, мальчишек, затянутых преступными шайками и девочек, вступивших на стезю порока, потому что до них никому не было дела. Романы, о которых я говорю — “Шанс” Бригитты Стенберг (1961) и “491” Ларса Йорлинга (1962). Оба романа были экранизированы и вызвали оживленные споры, я бы даже сказала, что они вызвали раздражение и отрицание. Но для меня очевидно. что эти книги послужили важным импульсом к развитию жанра современного подросткового романа. Стенберг и Йорлинг обратились к прежде запрещенным темам, они стремились быть объективны и не впадали в морализаторство — это-то и вызвало недовольство читателей и кинозрителей.
Преодоление запрещенных тем стало основным назначением современного подросткового романа Прежде в детских книгах не принято было упоминать о неполных семьях, разводах, насилии, жестоком отношении к детям, даже о простых ссорах, а случись юным героям влюбиться, дальше поцелуев дело у них никогда не заходило. В 60-70-е гг. авторы подростковых романов постепенно освоили все прежде запрещенные территории, и вот, не успели мы оглянуться, как уже не осталось тем, не доступных для подростковой литературы.
Преображенному жанру сопутствовал неизменный читательский успех. Многие книги были экранизированы, по ним снимались телесериалы, их охотно переводили. Библиотеки и школы охотно покупали эти книги, издатели и писатели нашли настоящую золотую жилу, учителя были им благодарны, и дети тоже были довольны. Я могла бы назвать десятки популярных книг, авторы которых колесили по стране, выступая пред признательными юными читателями в школах и библиотеках. О счастливые времена финансовой стабильности, когда у шведов еще были деньги не только на покупку книг, но и на гонорары гастролирующим писателям и критикам! Позвольте мне назвать некоторые из наиболее нашумевших “бестселлеров” прошедших лет — каждый из них обращался к темам, запрещенным в литературе предшествующих десятилетий.
Признанным лидером тех лет считается Гуннель Бекман, чей роман «Приглашение не праздник» появился в 1969 году. Героиня книги, молодая девушка, узнает что неизлечимо больна лейкемией. Она рассказывает историю своей жизни в письмах к другу, анализирует собственный жизненный опыт и взгляды старших, пишет о друзьях, семье. Роман был написан под влиянием дебатов о сексуальных проблемах — распространенной теме в 60-е годы, и взглядов американской феминистки Бетти Фридан, чей памфлет “Тайна женщины” был переведен на шведский за год до появления романа Бекман. Другой роман писательницы “Задержка на три недели”, появившийся в 1973 году, описывает переживания девочки-подростка, которая боится, что забеременела .
Когда мисс Бекман писала свои романы, сексуальные запреты были отчасти преодолены, в 70-е годы уже трудно найти подростковый роман, где бы не встречалась эта тематика. Юные герои этих книг не только боятся забеременеть, но и в самом деле рожают детей. В романе Гун Якобсен “Ребенок Петера” — еще одного бестселлера 70-х — молодой маме всего 16 и она не желает возиться с пеленками и бутылочками, а просто подбрасывает младенца вместе с коляской и молочной смесью ошеломленному отцу и сбегает в Стокгольм. Конечно, эта история от начала до счастливого конца, не имеет ничего общего с реальной жизнью, но ей зачитывались, по ней сняли фильм, она была переведена на несколько языков(3) .
Неизлечимая болезнь, секс, а затем и гомосексуализм, беременность и роды стали обычными темами книг для молодежи в 60-е и 70-е годы. Политика, прежде считавшаяся не подходящей темой для подросткового чтения, также проникла на страницы книг, особенно война во Вьетнаме, вызвавшая волну общественного протеста в Швеции, в первую очередь среди молодежи. Политические ветры дули в то время слева, и многие писатели, драматурги, художники, певцы активно участвовали в политических акциях. В моем кратком историческом обзоре литературы, которую я называю первой волной подросткового романа, я в заключение хочу упомянуть еще одно имя — Свен Вернстрём. Это очень плодовитый автор. Позволю себе упомянуть лишь один из его многочисленных романов — к тому же мой любимый — "Протест" — в котором история борьбы Че Гевары и Фиделя Кастро, лидеров Кубинской революции, показана глазами девочки из бедной кубинской семьи. Прошло тридцать лет с момента появления этой книги, и современные подростки почти забыли о ней, а те, кто прочли, вряд ли восторгаются прочитанным. Стиль Вернстёма — нарочито дидактичный, словно он какой-то проповедник, на мне кажется, он очень талантливый проповедник, и я сожалею, что перемена направления политических ветров, всеобщее “поправение”, привели к тому, что книги, подобные этой, которые по праву могут считаться классикой, преданы незаслуженному забвению.
Несколько лет назад я опубликовала обзор подростковой литературы, который назвала "Традиционные формы и новые: шведские книги для подростков от 60-х до 90-х" (1994). На протяжении долгих лет, пока я готовила эту книгу, мне пришлось перечитать сотни романов, многие из них я когда-то читала сразу после их публикации, ведь я работала обозревателем в крупнейшей шведской газете “Дагенс Нюхетер”. Это чтение приносило мне мало радости. Честное слово, я с большей охотой перечла бы, допустим, "Поллианну" или "Остров сокровищ", чем "Приглашение на праздник" — роман, который считается признанной подростковой классикой. Может быть еще не настало время решать, какие их романов, появившихся в 60-70-е гг., останутся в истории литературы, но я уверена, что таких будет немного. Большинство из них, увы, не выдержало испытания временем.
Эту особенность учителя, библиотекари и критики открыли для себя уже давно. Сомнения в художественных достоинствах жанра высказывались уже в 70-е годы, когда подобная литература еще была весьма популярна. Моя подруга и коллега Соня Свенссон, директор Шведского института детской книги, одной из первых опубликовала работу, посвященную тщательному анализу подростковой литературы, начиная с 50-х годов до наших дней. Книга вышла в 1975 году. Автор этого внимательного исследования, второе издание которого вышло спустя два года, указывала, что проблема разницы поколений решается практически во всех романах для подростков на удивление банально. Соня Свенссон обратила внимание на то, что в большинстве случаев авторы изображают старших людьми малосимпатичными, равнодушными, глупыми и упрямыми, в первую очередь это касается родителей и учителей. Размолвки между подростками и родителями — закономерный результата процесса взросления, поиска ребенком собственного «я», так их и следует рассматривать, выставляя же взрослых дураками, а детей несчастными жертвами, мы ничего хорошего не добьемся, указывала исследовательница.
В 80-е годы подростковая проза стала объектом более тщательного критического анализа, и большинство специалистов сходилось на том, что этой литературе не достает оригинальности. Именно учителя и критики первыми обратили внимания на удивительное однообразие книг этого жанра, впрочем юные читатели продолжали игнорировать недостатки своих любимых книг. С начала 80-х реалистический подростковый роман начинает постепенно утрачивать свои лидирующие позиции, уступая их романам фэнтези и исторической прозе Похоже у этого литературного жанра нет надежд на возрождение. Конечно, подобные книги продолжают существовать, но от прежней сверхпопулярности не осталось и следа.
А теперь позвольте мне обратиться к современной ситуации в подростковой литературе Швеции. Очевидно, что развитие жанра не прекратилось, наблюдается тенденция постепенного сближения подросткового романа со взрослой литературой, это касается как формы, так и содержания. Многие романы для подростков, созданные после 1985 года можно рассматривать и как взрослые книги, и наоборот. В то же время нет-нет и попадаются знакомые стереотипы и избитые темы: убеждение, что подростков не следует гладить против шерсти, а диалог с ними необходимо вести на равных, доверительно, на деле оборачивается раболепным заигрыванием, но эти иллюзии не так легко изживаются.
Когда я работала над книгой, о которой говорила выше, меня поразила одна особенность, которую легко заметить, но не так легко определить — романы, посвященные самым актуальным современным проблемам, удивительно быстро устаревают, меж тем как исторические романы сохраняют свежесть и привлекают читательский интерес даже много лет спустя после их опубликования. Отчасти это можно объяснить тем, что прошлое привлекает нас больше, чем проблемы дня сегодняшнего. То, что было актуально вчера, еще не успело приобрести очарования ушедшего навсегда, и даже кажется смешным. Как, например, устаревший сленг. Так обстоит дело в Швеции, и я полагаю, что это верно и для России.
Приступая к разговору о литературе второго поколения, мне необходимо дать ей определение. Я употребляю термин поколение не в его исконном значении, а имею в виду писателей, которые вошли в литературу после 1980, независимо от их возраста: они могут быть как моложе своих литературных предшественников, так и старше их. Я также хочу обратить ваше внимание на риск неправильной оценки, который неизбежен, когда дело заходит о явлениях недавнего прошлого. Я убеждена, что художественный уровень романов для подростков, созданных в 80-90-е годы, выше, чем в предшествующие десятилетия. Это утверждение справедливо и для литературы других стран. Я бы могла назвать вам по крайней мере дюжину прекрасных писателей, но упомяну лишь Роберта Кормьера(4) из США и англичанина Эйдана Чамберса, оба они пришли в литературу в 80-е, и значительно преобразили жанр. Я бы хотела упомянуть две книги — «После первой смерти» Кормьера и «Станцуй на моей могиле» Чамберса, обе книги заставляют читателей страдать, сопереживая, но художественные достоинства произведений не вызывают сомнений.
Итак, что же произошло в Швеции в самом начале 80-х, и что стало причиной оживленных споров о судьбе подростковой литературы?
Прежде всего: шведские авторы стали охотнее обращаться к историческим темам, другие в поисках тем и вдохновения устремлялись за пределы родины, в другие страны. Все это способствовало преодолению жанровой узости. В романах стала звучать и ностальгическая нота, писатели все охотнее писали о собственном детстве, а не о проблемах современных подростков. Обратившись же к романам самого последнего времени я должна признаться, что пессимизм и сострадание, присущее литературе предшествующих десятилетий, сменились паникой и отчаянием, пораженчеством.
Не имеет смысла увлекаться перечнем незнакомых имен и названий, это только утомит аудиторию. Поэтому я ограничусь упоминанием лишь тех имен, которые, я считаю, содействовали обновлению жанра в последние годя. Многие из них пишут также и для взрослых, что было нетипично для писателей предшествующих поколений. Мне кажется, это важное отличие. Современные авторы книг для тинейджеров, в отличие от их предшественников, относятся к своим юным героям как к взрослым. Такой подход присущ, например, писательнице Ингер Эдельфельд. К сожалению, у нее не так уж много книг для подростков, но ее великолепный роман о детстве и юности мальчика-гомосексуалиста Смышленый парень, следует отметить как один из лучших шведских романов для подростков. Интересно, что впервые в 1977 году он был опубликован как роман для взрослых, а лишь позже, в 1983 году, был отнесен к подростковой прозе, этот переработанный вариант значительно выигрывает в художественном отношении, что тоже симптоматично. Роман начинается с описания раннего детства главного героя — мальчика Джимми, который еще не разбирается в проблемах секса, но уже чувствует, что отличается от сверстников. С годами это чувство обостряется, и мальчику все труднее с ним справляться. Он изо всех сил старается «быть хорошим мальчиком», чтобы угодить отцу. Но однажды правда открывается Джимми и с тех пор жизнь его становится еще труднее, наполняется страхом и одиночеством. В конце книги он все же встречает друга, способного понять и разделить его чувства, и это дает ему силы воспринимать собственную гомосексуальность без стыда и страха(5) .
Интересно, что во втором поколении авторов романов для подростков намного меньше женщин, чем в первом. Среди них можно назвать Монику Зак, чье творчество посвящено угнетенным народам Центральной Америки: Эквадора, Никарагуа, Гватемалы. Ее книги очень популярны в школах и могут рассматриваться как нечто среднее между художественной литературой и познавательными учебниками. Подлинно литературные произведения есть на счету вашей покорной слуги и моей коллеги Марии Николаевой, впрочем ни одна из нас не может претендовать на роль лидера в современной шведской литературе, другие писательницы, например, Мария Грипе, больше не пишут реалистических романов для подростков.
Таким образом, большинство авторов, о которых пойдет речь ниже — мужчины. Я упомяну лишь немногих из достойных нашего внимания. Я выбрала четверых. Это наиболее яркие литературные фигуры, их книгами зачитываются, их переводят, по ним снимают фильмы. Стремясь представить их творчество в наибольшей полноте, я все же вынуждена буду ограничивать себя, обращаясь лишь к их подростковым романам и не касаясь книг, принадлежащих иным жанрам.
Первый, самый старший из авторов, и наиболее плодовитый --Ханс Эрик Энгквист — родился в 1934 году и всю жизнь провел в маленькой деревушке на границе между Норвегией и Швецией. Эта деревушка, переименованная им из Броланды в Бробергу, и стала местом действия всех его романов. Бробергу, на мой взгляд, следует считать и основным литературным достижением писателя: ведь в ней, как в капле воды отразилась вся Швеция. Конечно, описание этого вымышленного поселка, где все друг друга знают, и жители которого воплощают те или иные черты шведского национального характера, дается в нарочито юмористических тонах. Выдумывая Бробергу, заповедный патриархальный край, Энгквист стремится не только развлекать, но и учить(!) своих юных читателей. Энгквист сумел обновить и жанр новеллы для подростков, что тоже важно. Мне кажется, что по многим причинам, именно новелла является идеальным жанром для подростковой прозы.
Но Энгквист, представляя смешные типы жителей Броберги, заботится не только о развлечении юных читателей. Чаще других авторов он пишет о унижении бедных и отверженных богатыми и влиятельными и о праве первых на защиту собственного достоинства. Действие многих из его произведений происходит в 40-50-е годы — время, когда писатель сам был юн, и болезненно воспринимал разницу в положении тех, кто правил судьбами деревни, и тех, кому выпало на долю лишь подчиняться власть предержащим. Эта тема проникла и в исторические романы писателя, мысль о справедливости возмездия за несправедливость и угнетение нашла отражение в названиях таких книг, как "Противостояние", "Расплата", "Реванш", "Последняя месть". Справедливо можно сказать, что наивысшего мастерства Энгквист достигает тогда, когда пишет о своем прошлом, пережитом, романы из современной жизни, впрочем как и исторические повествования, хотя и посвящены тем же темам, значительно уступают автобиографическим книгам писателя.
Подобно Энгквисту, его молодой коллега Матс Валь начал литературную карьеру в конце 70-х, но признание пришло к нему уже в 80-е годы. В своих многочисленных книгах Валь обращается к разным жанрам, пишет он и для взрослых. В отличие от его собратьев по перу, Матсу Валю удаются именно романы из современной жизни. Интересна судьба писателя, которая несомненно повлияла на его творчество. Отец бросил семью, когда мальчик был еще совсем маленький, мать его была молода и неопытна, и воспитанием Матса занялись бабушка и дедушка, которые жили на острове Готланд, там и прошло детство будущего писателя. Многие герои Матса Валя растут без отца, последний же, если и появляется оказывается нерешительным и беспомощным, в то время как женские типы — воплощение силы и стабильности. Валь изучал психологию и педагогику и работал учителем в школах для трудновоспитуемых. Он написал два пособия по воспитанию юных изгоев общества. Этот опыт, несомненно, помогает ему понять и описать поведение молодых героев, оказавшихся в сложных обстоятельствах. В центре многих книг Матса Валя судьба мальчика-подростка, родители его развелись, он живет с матерью, такова фабула, например, пяти романов об Эрике. Первая книга в этой серии, Малиновый орел, появилась в 1980 году и стала первой подростковой книгой писателя. В 90-е годы большой успех принесла Валю книга о любви бедного мальчика-негра к красивой девочке из богатой семьи. Это роман "Зимний залив". Успех имела и экранизация романа. Лучший исторический роман писателя "Хозяин" стал телевизионной сенсацией в конце 80-х, главную роль сыграл ведущий шведский актер.
Валю прекрасно удаются описания современного Стокгольма и архипелага, где разворачивается действие многих романов писателя о жизни современных подростков. Действие некоторых других книг, например, «Моя дорогая» — одного из лучших шведских подростковых романов последних лет, происходит на острове Готланд — заповедном крае детства писателя.
Следующий писатель, о котором мне бы хотелось рассказать, в прошлом году был выдвинут кандидатом на Медаль Ханса Кристиана Андерсена, впрочем не за подростковые романы, а скорее за книги для детей помладше. И все же я не могу не упомянуть Ульфа Старка в моем докладе, хотя возможно, он навсегда оставил этот жанр. Два его романа для подростков, появившиеся в 80-е годы "Чудаки и зануды" и "Пусть танцуют белые медведи" — привлекли внимание публики. В "Чудаках и занудах" Ульф Старк проявил себя как мастер создания абсурдных игровых ситуаций (полагаю, вы согласитесь со мной в том, что большинство книг для подростков скорее уныло меланхоличны, чем игривы). В этом романе, по которому был снят телефильм, девочка Симона рассказывает о безумной неделе ее жизни: все началось с того, что она перешла в другую школу, и новая учительница приняла ее за мальчика — она и внешне похожа, да и имя ее, опустив последнюю букву, легко превратить в мужское. Роковая ошибка повлекла каскад удивительных приключений. У Ульфа Старка явный юмористический талант, при этом, даже шутя, он умеет сохранить серьезность. Это подтверждают обе названные мной книги, вторая из которых — грустная современная вариация легенды о Пигмалионе. Герой романа мужественно переживает развод родителей, но это дается ему с трудом. Во всех своих книгах, включая книжки-картинки и книги для младших школьников, Ульф Старк мастерски соединяет смешное и грустное, именно за это умение я и ценю его прежде всего.
Сходное умение присуще и последнему писателю из моей четверки — Петеру Полю, только в его книгах грусть часто превращается в отчаяние, трагедию. Роман "Дженни, мой приятель", появился в 1985 году, и во всех отношениях может считаться новаторским. Многие специалисты считают его лучшим подростковым романом, написанным по-шведски, и я с ними согласна. Я часто повторяю, что у книги есть только один недостаток — не я ее написала. Если бы вы захотели выбрать одну-единственную книгу из всего мной выше перечисленного, я бы порекомендовала вам именно ее. К сожалению, она не переведена на русский язык, но если вы читаете по-английски, по-голландски, по-немецки — вы сможете оценить ее сами.
Это история любви, притча, размышление о этических и экзистенциальных проблемах, а в довершение — захватывающий триллер. Действие разворачивается в Стокгольме в середине 50-х. Рассказ ведется от лица одиннадцатилетнего Кристера, или Крилле. События разворачиваются с конца к началу. Первая глава начинается 31 августа 1954 года в 6.30 вечера. Именно в этот момент рыжий мальчишка, похожий на Пеппи Длинный Чулок, промчался на велосипеде по улицам Южного Стокгольма. Никто не знает, откуда он взялся, хотя мальчишки в компании Крилле весьма заинтригованы, но загадочный незнакомец не склонен отвечать на вопросы. С момента первой встречи с Дженни жизнь Крилле преобразилась. Дружба подростков быстро перерастает во взаимную симпатию, влюбленность, даже страсть. Крилле беспокоит, что он никогда не знает, где его друг — он появляется и исчезает внезапно, бедняга Крилле тяжело переживает разлуку. В поведении Дженни много странного: он вспыхивает как порох, стоит кому-нибудь намекнуть на его девчачью внешность, а какие рискованные штуки он выделывает на велосипеде, как безрассудно смел он в игре! Но вот поплавать в бассейн его нипочем не затащишь, сколько не проси.
Деликатность, с которой Петер Поль подводит Крилле к разгадке тайны его друга (мальчик не решается даже себе признаться в возникших подозрениях), увеличивают напряженность повествования. Писатель мастерски владеет языком, обладает прекрасным чувством стиля, не говоря уже о чувстве юмора, которое как бы уравновешивает повествование, местами чересчур мрачное и жестокое. То, что автор не дает разгадки поведения героев, интригует читателя еще больше. Занимаясь со студентами в университете, я всегда выделяю два часа на обсуждение этой книги, причем стараюсь, чтобы это была последняя пара, зная по опыту, что студенты не спешат после этого занятия расходиться по домам, я не знаю ни одного человека, которого эта книга оставила бы равнодушным.
Петер Поль написал еще много других книг в разных жанрах, пишет он и стихи. Я бы охотно поговорила и о других его романах, но пора подводить итоги. Говоря о творчестве Петера Поля нельзя не упомянуть мрачность его книг. Во многих из их происходят ужасные вещи, насильственная смерть — частое явление в его романах, впрочем как и террор, жестокость, страх. Выше я упоминала Эйдана Чамберса и Роберта Кормьера, двух англоязычных писателей, имеющих много общего с Петером Полем. Они также часто пишут о смерти и насилии. Эта характерная черта современной подростковой литературы, которую отметила в своих лекциях и статьях Соня Свенссон. Она даже нашла определение этого явления — идиллофобия, термин одновременно проясняющий и занимательный. Она заметила, что современные авторы чураются всего хорошего и приятного, того, что можно было бы назвать идиллией, точно также как их предшественники некогда избегали всего плохого и порочного. Эта особенность присуща не только шведской литературе (и даже не только литературе). Соня Свенссон приводит примеры из книг, появившихся в других скандинавских странах, а также в Германии, Англии, Америке. Я совсем не столь искушена в современной литературе, как моя коллега, но то что прочитала я в последние годы, подтверждает ее выводы. Я хочу показать это на примере одной книги. Я не только прочла ее, но и написала на нее рецензию, и мое мнение о книге полностью совпадает с мнением Сони Свенссон. Это первая книга писателя Торе Перссона "Смертельные друзья". Пожалуй никогда прежде мне не доводилось читать такой грубой и жестокой книги. Невозможно представить, что подобный подростковый роман был бы опубликован 30 лет назад, впрочем тогда его вряд ли бы напечатали и для взрослых, скандальная слава, по крайней мере, ему в те годы была бы обеспечена. Так случилось с упоминавшимися мной книгами "Шанс" и "491".
В этом романе Перссон обращается к традициям классической шведской детской литературы, которые в свою очередь восходят к «Приключениям Тома Сойера»: истории шайки мальчишек, которые отказываются принимать мир взрослых и которые всегда действуют вне домашних стен. Книга, которую я только что упомянула, "Дженни, мой приятель" также развивает эту традицию, как и другой классический образец шведской литературы первого поколения "Восстание красных Харри Кулмана" (1968). У них много общего, но самое главное, что действие происходит на юге Стокгольма, или, как в книге Перссона, на крайнем юге, т. е. в рабочих кварталах, там где теперь селятся иммигранты. Когда читаешь Кулмана или Поля, можно еще расслышать веселые задорные голоса Тома, Гека и Джо — по крайней мере иногда. Но между Томом Сойером и Максом Йэсккелайненом, главным героем "Смертельных друзей" — разница огромная. Соня Свенссон обратила внимание, что "Йэ" по-фински значит лед, вот и жизнь в Алби — южном пригороде Стокгольма, где происходят ужасные события, тоже холодна как лед. Макс — сын финских эмигрантов. Он безработный, как и большинство его сверстников, выходцев из разных стран Европы, откуда их родители сбежали, спасаясь от войн и катастроф. В их мире никому ни до кого нет дела, у них нет надежды на будущее. Все до чего они могут додуматься — это мелкие кражи, чтобы достать денег на наркотики, перепродажа наркотиков, да еще рискованные игры со смертью. Роман кончается жестоким убийством. “Реальность, — говорит Макс, — постоянно копирует кошмары”. Роман тоже можно назвать “кошмаром”, хотя и весьма искусно сочиненным (6) .
Многие критики пытались найти объяснение этой тяге к “чернухе” в современной подростковой литературе. Одно из объяснений очевидно: даже Данте больше удавались описания Ада, чем Рая. Но существуют и иные причины. Швеция 90-х годов — это финансовый кризис, снижение уровня жизни и пренебрежение духовными потребностями: все это новые явления в нашем обществе, возникшие в результате новой веры в благословение анонимного, но всемогущего Рынка. Люди перестают ценить лояльность. Эгоизм уже не считается пороком. И молодежь, в первую очередь дети иммигрантов, чувствуют это острее других.
Как я уже говорила, подобные мрачные книги появляются не только в моей стране. Они есть и в Дании, и в Норвегии, даже в крошечной Исландии. Их можно найти здесь и там — везде. Почему? Я бы, пожалуй, охотнее обсудила это с вами, чем взялась давать готовые объяснения. Будем надеяться, что у нас на это будет время.
Примечания
1. Эти книги у нас почти не переводились и термин не прижился. В середине 90-х годов ХХ века московское изд-во "Русская книга" выпускало "Джинсовую серию", где, в частности, вышли "Благослови зверей и детей" Г. Свортаута, "Очкарик Элли" С. Саундерса, "История любви" Э. Сигала и "Повелитель мух" У. Голдинга
2. Издана по-русски в 1982 г. в тбилисском изд-ве «Сабчота Сакартвело», поставленный по ней спектакль шел в нескольких театрах страны.
3. В переводе на русский есть замечательная книга Б. Догерти "Здравствуй, Никто".
4. В 1989 г.печатался в сб. произведений писателей США и СССР "Далекому другу", по его романам "Шоколадная война" и "Я – сыр" сняты фильмы. В сетевых библиотеках он значится как "Роберт Кармер".
5. Книги для подростков, затрагивающие сходную проблему, есть и в переводе на русский, например Мари-Од Мюрай «Oh, Boy!». А вот христианский взгляд на это.
6. И нашу литературу не миновали такие книги, например "Лабиринт" Л. Симоновой, "Кривой четверг" Л. Синицыной, "Зойка и пакетик" Л. Басовой – все они вышли в конце 80-х –начале 90-х годов ХХ века.
Выступление на семинаре во Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы им. М.И.Рудомино в 1997 году.
Размещено с любезного разрешения автора и переводчика
