В этой и следующих трех лекциях мы ставим перед собой задачу определить место теологии, а именно евангеличес кой теологии, в соответствии с нашими предыдущими разъяснениями. Речь пойдет не о месте, правомочности и возможности теологии в пространстве и границах культуры и, прежде всего, в Universitas literarum1, а во взаимосвязи с общечеловеческой наукой! После того как погас ее обман чивый средневековый блеск академической доминанты (особенно в XIX веке), она слишком заботилась о том, что бы оправдать свое существование и тем самым обеспечить себе хоть скольконибудь приличное местечко под солнцем общих наук. Это не способствовало выполнению собствен ной ее задачи. Она все больше сбивалась с пути и спотыка лась. И больше, чем весьма скромное уважение извне, ей это не принесло. Примечательно, что ее окружение вновь на чало, – хотя и очень неохотно, – принимать теологию все рьез лишь с того момента, когда она временно отказалась от апологетики, то есть от всяких попыток получить внеш ние гарантии, и потому вернулась к собственному предме ту и сосредоточилась на нем. Да и вовне теология прочнее всего утверждается, если, не впадая в длинные объяснения и оправдания, следует собственному закону и занимается своим делом. До сего дня она занималась им недостаточно упорно и энергично. Кроме того, что значит «культура» и «общие науки»? Разве в последние пятьдесят лет и эти по нятия странным образом не расплылись и не стали пробле матичными, – по крайней мере, временно? Так можем ли мы в данном случае ориентироваться на них? Как бы то ни было, – хотя для нас далеко не маловажно, чем считают теологию в кругу прочих университетских наук и на ка ком основании, по какому праву она может принадлежать к их числу как скромная, свободная, критическая и радо стная наука sui generis2, – пока это для нас остается cura posterior3 – вопросом, в сравнении с которым другие воп росы более насущны. Чтобы ясно ответить на него, быть может, потребуются, – кто знает? – озарения, ожидающие как саму теологию, так и ее академическое окружение в третьем тысячелетии. Таким образом, под «местом» теологии мы будем пони мать следующее: это предназначенная для нее изнутри, с необходимостью определяемая ее предметом исходная позиция, с которой она должна продвигаться вперед во всех своих дисциплинах – библейской, исторической, си стематической и практической. Это закон, по которому она снова и снова должна выстраиваться. Выражаясь во енным языком, это пост, на который теолог (независимо от того, устраивает это его самого или коголибо еще или нет) должен заступить и на котором он, – будь то в уни верситете или гденибудь в катакомбах, – должен оставать ся при любых обстоятельствах (если не хочет пойти под трибунал). Слово «теология» включает в себя понятие логос. Теоло гия – это логия (речение), логика, логистика, которая ста новится возможной и определяется, прежде всего, через Теос (Бога). И логос означаеттаки «Слово», хотя гётевский Фауст и считал, что слово он столь высоко ценить не мо жет. Слово – не единственное, но непременно первое из не обходимых определений места теологии. Она сама есть слово, а именно ответ человека4. Но теологией ее делает не ее собственное слово ответа, а то Слово, которое она слы- шит и на которое отвечает. Она стоит и падает5 вместе со Словом, которое предшествует ее слову, которое творит и пробуждает ее, которое бросает ей вызов. Ее человечес кое осмысление было бы пустым, ничего не выражающим и напрасным, если бы оно стремилось быть чемто бoльшим или меньшим или чемто вообще иным, нежели ответом на это Слово. Внимая Слову и отвечая на него, те ология оказывается, как мы установили ранее (см. пп. 1 и 2 «Разъяснений»), скромной и одновременно свободной наукой. Скромной, поскольку все ее речи, логии по отно шению к Слову – это лишь человеческая аналогия, все ее озарения – лишь человеческое отражение (спекуляция!), вся ее продукция – лишь человеческая репродукция, про ще говоря, – не акт творения, но лишь максимально точ ный ответ, прославляющий Творца и Его творение. Свобод- ной, поскольку через Слово теология не только побуждает ся к такому прославлению, но и освобождается, облекается полномочиями, наделяется способностью, получает им пульс для него. Здесь речь идет о чемто большем, нежели о том, что теологическое мышление и теологическая речь должны направляться Словом, ориентироваться на него, измеряться им. Это тоже должно происходить, и назван ные понятия вполне годятся для описания их, теологичес кого мышления и речи, отношения к свидетелям Слова, о которых мы будем говорить в следующий раз. Но для вы ражения их отношения к самому Слову они слишком сла бы. Нельзя сказать, что человеческие мышление и речь уже заняты ответом на Слово (например, в форме подобающе го толкования), а потому, естественно, нуждаются в идущем от него регулировании и должны подчиняться ему. Дело обстоит таким образом, что человеческие мышление и речь как ответ на Слово только благодаря Его акту творе ния впервые пробуждаются к бытию, начинают существо вать и действовать. Нет не только приличной, но и вооб ще никакой евангелической теологии вне события Слова! И первостепенная задача теологии никоим образом не зак лючается в том, чтобы это Слово объяснить, истолковать, сделать доходчивым. Конечно, она должна и это делать – опятьтаки в соотнесенности со свидетелями Слова. Но что касается ее отношений со Словом, здесь ей прояснять не чего. В данном случае ответ теологии может состоять толь ко в том, чтобы прежде любых объяснений возвещать и подтверждать его как Слово произнесенное и услышан ное. Здесь речь идет об основополагающем богословском акте, который объемлет собой все дальнейшее и полагает ему начало. Omnis recta cognitio Dei ab oboedientia nascitur6. Слово, которое не столько направляет теологию и интерпретируется ею, сколько полагает ей основание, конституирует ее, вызывает из небытия в бытие, из смер ти в жизнь, – это Слово есть Слово Божье. И как раз на против Него находится то место, на которое теология поставлена и должна постоянно ставить себя. Слово Божье – это Слово, которое Бог произносил, про- износит и будет произносить среди людей, обращаясь ко всем (независимо от того, слышат они Его или нет). Это Слово Его действия в людях, для людей и с людьми. Как раз действие Бога вовсе не безмолвно: это говорящее дей ствие. Поскольку только Он может сделать то, чтo Он делает, то только Он может в своем действии сказать то, чтo Он говорит. И так как Его действие – при всем много образии его внешних проявлений от начала и до конеч ной цели – не раздвоено, а едино, то и Его Слово, во всем своем захватывающем богатстве, тоже просто, едино. Оно не многозначно, но однозначно, не темно, но ясно и само по себе вполне понятно как мудрейшему, так и глупейше му из людей. Бог действует и, действуя, говорит. Его Слово возвещается. И если это Слово можно пропустить мимо ушей дефакто, то деюре этого не может быть нигде и никогда. Мы говорим о Боге Евангелия, о Его действии и воздействии, и о Евангелии, в котором Его действие и воз действие как таковые суть Его речь, Его Слово – Логос, где логия, логика и логистика обретают творческое основание и жизнь. Слово Божье есть Евангелие, благое Слово, ибо оно – благое действие Бога, которое выражается в речи и стано вится обращением. Вспомним, чтo мы в прошлый раз обо значили как пункт 4. В Своем Слове Бог раскрывает Свое действие в завете, союзе (Bund) с человеком – в истории утверждения, сохранения, осуществления и исполнения этого союза. И таким образом Он раскрывает Самого Себя: Свою святость, но и Свое милосердие как Отца, Брата и Друга; Свое могущество и величие как Господина и Судьи человека, а значит, Самого Себя как первого партнера в договоре – Самого Себя как Бога для человека. Но в Своем Слове Он раскрывает также и человека как Свое творение, как Своего неплатежеспособного должника, как осужден ного Его судом, но и как поддержанного и спасенного Его милостью и потому освобожденного для Него, принятого Им на верную службу; раскрывает этого человека как Сво его сына и раба, как возлюбленного, а значит, как второго партнера союза; говоря коротко, как человека для Бога. Об этом двойном раскрытии идет речь в Слове Божьем. Завет, а значит, Бог как Бог для человека и человек как человек для Бога, эта история, это деяние как таковые есть тоже изречение Слова Божьего, которое отличает его от всех прочих слов. Этот Логос – творец теологии. Он указывает ей ее место и ставит перед ней задачу. Евангелическая тео логия существует в служении Слова Божьего завета – заве та милости и мира. Мы утверждаем фактически то же самое, только более конкретно, когда продолжаем: евангелическая теология от вечает на Слово, которое Бог сказал, говорит и вновь будет говорить в увенчивающей историю Израиля истории Иису- са Христа или, если сформулировать иначе, в истории Израиля, достигающей своей цели в истории Иисуса Хри ста. Израиль направлен к Христу, а Христос – от Израиля, и отсюда исходит (универсальное в своей конкретности) Божье Евангелие, благое Слово устанавливаемого, сохраня емого, осуществляемого и исполняемого Богом завета ми лости и мира, дружеского общения между Богом и челове ком. Таким образом, Слово Бога – это не проявление идеи подобного союза и общения. Оно есть Логос истории, а значит, Логос, Слово Бога Авраама, Исаака и Иакова, Бога, который как таковой есть Отец Иисуса Христа. Именно это Слово, Слово этой истории, евангелическая теология дол жна каждый раз заново воспринимать, понимать и выра жать. Мы попытаемся (с обещанной выше краткостью) об рисовать значение этой истории. Прежде всего, она повествует о Боге, который избирает одно из племенных сообществ – как пример для всего че ловечества – Своим народом. Делает Он это, обращаясь с ним, говоря к нему, как Его Бог, поступая с ним и беседуя с ним, как со Своим народом. Яхве: «Я есмь Тот, кем буду», – или: «Я буду тем, кто есть», – или: «Я буду тем, кем буду», – таково имя этого Бога7. Израиль: «Борющийся (причем, не за, а) против Бога» – таково имя этого народа8. Завет – со вместное бытие Бога и Его народа в общей для них исто рии. Причудливо противоречиво, но недвусмысленно го ворит эта история о непрестанной встрече, о беседе, а значит, об общении между святым, верным Богом и нече стивым, неверным Его народом. Тем самым она повеству ет о неизменном и действенном присутствии Бога и о неспособности Его человеческого партнера отвечать свя тостью на Его святость и воздавать верностью за Его вер ность. Она свидетельствует о Божественной, но не челове ческой полноте завета, а потому о таком его образе, кото рый еще не достиг полноты. Тем самым она указывает за пределы самой себя, на то исполнение, которое хотя и стремится стать реальностью внутри нее самой, но тако вой еще не стало. Здесь начинается история Иисуса Христа, в которой дело и Слово израильского Бога, обращенное к Его народу, отнюдь не прекращается, но достигает своей цели. Здесь единый Ветхий Завет, заключенный с Авраамом, возвещен ный Моисеем, подтвержденный Давиду, становится Новым Заветом, поскольку святой и верный Бог Израиля Сам вы водит на сцену Своего святого и верного партнерачелове ка. Он осуществляет это тем, что воздвигает среди Своего народа Вочеловечившегося, Человека, Которого целиком и полностью принимает, солидаризируется с Ним, как Отец с Сыном, и Сам как Бог являет Себя идентичным Ему. Таким образом, в существовании и явлении, в слове и деле Иису са из Назарета исполняется история Бога и Его Израиля, Израиля и его Бога. Она исполняется не в том, что как та ковая продолжается, что Бог воздвигает и призывает ново го Моисея, нового пророка, нового героя, а в том, что Сам Бог, – ничем меньшим, очевидно, нельзя заполнить этот вакуум, – воздвигает Себе обитель в Человеке, действует и говорит в Нем. Тем самым Бог Израиля придает закончен ный облик Своему завету со Своим народом: вот что зак лючает в себе история Иисуса Христа как цель истории Израиля. Глубоко укорененная в этой истории, но высоко возносящаяся над нею, история Иисуса Христа повествует о единстве, которое стало событием, о единстве истинно- го, снизошедшего до общения с человеком и потому сво бодно милостивого Бога с истинным, возвышенным до общения с Богом и потому свободно благодарным челове- ком. Так «Бог был во Христе». Так Единый был и остается Тем Долгожданным, Обетованным в завете Бога с Израилем, но еще Отсутствующим. Так Слово Божье, впервые в закон ченном виде возвещенное в истории Израиля, было и ос тается Словом в этом Едином, ставшим плотью. История Иисуса Христа совершилась прежде всего ради Израиля: своей цели достигла в ней именно история заве та Божьего с Израилем. И потому произнесенное в исто рии Христа Слово Божье, ставшее в Нем плотью, – никогда не следует забывать об этом! – было и есть Его заключи тельное Слово к Израилю. Но отныне смысл заключенного с Израилем завета – его миссия посредника для народов. Бог остается во Христе, примиряя в Нем, во Христе Израи ля, мир с Самим Собой. Отныне Слово Божье, возвещенное в этом деянии и через это деяние, свершившееся в Израи ле и ради Израиля, остается в своей полноте утешительным, зовущим к обращению и вере Словом, обращенным ко всем братьям Сына Божьего, ко всем народам всех стран и вре мен благим Словом благого дела Божьего, свершенного среди и ради всего творения. А значит, задача евангеличес кой теологии теперь состоит в том, чтобы воспринять, понять, выразить это Слово в Его интенсивной и экстен сивной полноте как Слово завета благодати и мира, Кото рое конкретно воплотилось в израильском Христе и по этому в Нем как Спасителе мира является универсальным, обращенным ко всем людям Словом. Именно это целостное Слово евангелическая теология должна услышать и ответить на него – на Слово Божье, произнесенное во взаимосвязи истории Израиля с исто рией Христа и во взаимосвязи истории Христа с истори ей Израиля, на Слово Божьего завета с людьми, отвернув шимися от Него, но благодаря Его вмешательству вновь к Нему обратившимися. Евангелическая теология не ответи ла бы на целостное Слово Божье и не постигла бы Его истины, если бы пожелала ограничиться, скажем, тем, что бы воспринимать Его и говорить о Нем только в плане борьбы между верностью Бога и неверностью людей, ко торая якобы показательна для истории Израиля как тако вой. Ибо нет истории Израиля самой по себе, но есть толь ко та история, которая с самого начала в благой воле Бо жьей, в преодолении богоборчества Израиля стремится навстречу собственной цели – воздвижению человеческо го партнера по завету, который оказался бы в свое время верен своему Божественному партнеру, а значит, стремит ся навстречу истории Иисуса Христа. И потому нет такого содержания этой истории, которое, будучи Словом Боже ственного партнера, действующего в ней, не указывало бы поверх самое себя, не устремлялось бы навстречу своей полноте в провозвестии истории Христа, не содержало бы ее уже потаенным образом в себе и тем самым не было бы уже само Евангелием. Но теология не ответила бы на це лостное Слово Божье и упустила бы из виду Его истину и в том случае, если бы впала в противоположную абстрак цию и пожелала слушать и выражать только воплотивше еся Слово как таковое, само по себе, только историю Хри ста как событие примирения мира с Богом. Чтo произош- ло в этой истории, – этому теология должна, если она хочет слышать и передавать дальше сказанное Богом, ос таваться открытой, – это было исполнение воли верного Бога и осуществление примирения со старым, неутоми мым, но ныне побежденным богоборцем. Именно в иудей- ской плоти Слово Божье ныне обращено ко всему миру: «спасение от Иудеев»9. Союз Бога с человеком осуществля ется не только в одном и не только в другом аспекте, а в истории деяния Божьего как последовательности их обо- их и потому в их единстве. Таким образом, Слово исходит от этого союза и в этом единстве как произнесенное в ис тории Израиля и в истории Христа Слово единого Бога. В такой последовательности и в таком единстве оно есть Ло гос, которому должна внимать теология и о котором она, со своей стороны, должна говорить. Пока она так посту пает, пока она занимает и удерживает свой пост, она оста ется, – не только она, но, в решении своей конкретной задачи, и она тоже, – тем, что, по примечательному выра жению Павла, именуется logike latreia – «логическим бого служением»10.1 Глобальной образованной среде (лат.). 2 В своем роде (лат.). 3 Второстепенной заботой (лат.). 4 В немецком языке это однокоренные понятия: Wort (слово) и Antwort (ответ). 5 «Стоит и падает» (по-немецки, steht und fällt) – выражение, распрост раненное в протестантском богословии и означающее «целиком зависит от чего-либо». 6 «Всякое подлинное познание Бога рождается из повиновения» (Кальвин). 7 Исх 3:14: «Я есмь Сущий». 8 См. Быт 32:28. 9 См. Ин 4:22. 10 См. Рим 12:1, в Синодальном переводе – «разумное служение». (с) Центр "Нарния", 2006 Копирование и воспроизведние данного текста в любом виде запрещается.
